Фотография из архива Николая Габриловича при ГАРФ

Едва ли врачам-аллопатам когда-нибудь приходила в голову мысль, что им доведется переживать столько огорчительных минут сознания несостоятельности своей медицины, сколько им приходится переживать в настоящее время.

В самом деле. Эта медицина, так претендующая на исключительное право быть "научной", что не считает для себя возможным относиться к гомеопатической медицине иначе как с презрением, так убежденная в громадности своих успехов и последних научных своих слов, что готова чуть ли не превращать эпоху старости в неувядаемую юность, так, наконец, верующая в спасительность своих токсинов и антитоксинов, что не прочь даже вменить в обязанность спасаться их прививками всему здоровому и больному человечеству, вдруг вместо увенчания лаврами и всеобщего коленопреклонения приглашается к публичному ответу и обвиняется не более и не менее как в уголовности своих мероприятий с печальной перспективой соответствующих мер ограничения и обуздания.

Что за абсурд, что за нелепость: "наука", считающая себя гуманной-человечной, рациональной-разумной, существующей для блага человечества и ради спасения его от всяческих страданий и болезней, обвиняется в нечеловечности, неразумности, преступности и проч., и проч.?

Увы! абсурд этот — неоспоримый факт, и притом настолько ясно обрисовавшийся в сознании обыкновенных неученых смертных, настолько переполнивший их души тревогой и беспокойством, что это мучительное душевное томление и беспокойство вылились, наконец, в самом решительном общественном протесте.

Дело это произошло в Германии, в стенах прусской палаты депутатов.

На днях, как писалось в газетах¹, при обсуждении бюджета Министерства народного просвещения в прусском ландтаге, депутатами правой потребованы были от начальства разъяснения о положении дела бреславского проф. Нейссера. Последний, желая убедиться, насколько применима к сифилису современная теория о сообщении организму невосприимчивости с помощью кровяной сыворотки, содержащей в себе яд (токсин) болезни или его противоядие (антитоксин), производил больным, взрослым и детям своей клиники, соответствующее впрыскивание, и вместо желаемых теоретических результатов получал заболевание подвергнутых опытам лиц сифилисом. Опыты эти вызвали в немецкой публике сильное негодование и беспокойство. Прусский министр народного просвещения, в ведении которого находится и медицинский департамент, счел нужным вмешаться в это дело и подвергнуть профессора Н. дисциплинарному преследованию. Депутаты ландтага, требовавшие от министра справки о деле проф. Нейссера, не находили слов для выражения своего негодования и, сожалея о том, что проф. Нейссера нельзя преследовать уголовным судом, так как для того истек срок давности, выражали удивление, что профессор до сих пор еще не отставлен от должности директора клиники, и требовали вообще усиления контроля над университетами и медицинской литературой. Министр народного просвещения, уступая давлению большинства ландтага, обещал применить строгость по отношению к провинившемуся профессору.

Вот вкратце обстоятельства дела, достойного самого серьезного внимания как по своей сущности, так и по той защите, которую оно нашло себе в том же самом ландтаге.

Защищал профессора Нейссера депутат из партии свободомыслящих, известный проф. Р. Вирхов. Признавая опыты проф. Нейссера смелыми и заслуживающими порицания ввиду того, что они легко могут оказаться роковыми для соответствующих лиц, профессор Вирхов указывал, что депутаты-противники рассматривают дело слишком односторонне, что как люди некомпетентные они не принимают при этом во внимание современного состояния экспериментальной медицины вообще и вопросов иммунизации и cepотeрапии в частности; что Нейссер не первый, прибегающий к таким прививкам, и что эксперименты над человеком не такое редкое явление как кажется, стоит только вспомнить опыты со злополучным туберкулином Коха, когда многие лица охотно соглашались подвергнуться соответствующим впрыскиваниям и сами умоляли о таких прививках, так что дело не в опытах на человеке, а в опытах, производимых без согласия больного.

Как показывает вышеприведенное постановление большинства ландтага, знаменитому ученому, несмотря на весь свой авторитет, не удалось успокоить взволнованное общественное внимание, так как и из доводов проф. Вирхова очевидно было, что в медицинском мире не все обстоит благополучно; что профессор Нейссер со своими более чем рискованными опытами, не совсем простая случайность в медицинской науке, но явление, которое, как говорил Вирхов, прежде всего необходимо рассматривать в связи с течениями в медицинской науке, ее задачами и развитием, или, иными словами, явление, прежде всего выражающее собой известное направление научной мысли, известное направление в медицине. И в самом деле:

Вот доктор Stickler, как и Нейссер, прививавший здоровым детям скарлатину в попытках получить предохранительное средство из слизи рта скарлатинного больного².

Вот д-р Gemy, прививавший под кожу здоровых людей омертвелую мякоть от тяжко больного.

Вот д-р Sсhimmelbusch, прививавший больным в галльской клинике проф. Шварца микробов злокачественных карбункулов³.

Вот кенигсбергский проф. Шрейдер, прививавший "с разрешения" проф. же Дорна туберкулин Коха новорожденным младенцам с целью посмотреть, что из этого выйдет, и здоровым детям в наказание за шалости, вызывая при этом у последних жестокую лихорадку с опухолью шейных желез⁴.

Вот д-р Менге, ассистент Лейпцигской университетской клиники, вводивший 80 нерожавшим женщинам в полость женских органов различные микробы, чтобы испытать силу самозащиты женских отделений против означенных болезнетворных организмов⁵.

Вот д-р Frank, вводивший здоровым в мочеиспускательный канал гонорейное отделение, содержавшее гонококки, с целью испытать предохранительное и лечебное действие протаргола, и всегда получавший у "поверочных" субъектов настоящую гонорею, поддававшуюся излечению труднее полученной естественным путем⁶.

Вот д-р Welander, производивший то же самое у 15 здоровых⁷.

Вот бернский д-р и преподаватель Lanz, прививавший с успехом людям бородавки⁸.

Вот венская клиника проф. психиатра Крафт-Эбинга, прививавшая сифилис больным прогрессивным параличом⁹.

Вот туринский проф. Giovannini, прививавший гной шанкра мужчинам и женщинам для испытания целебного действия своего мыла, и весьма удачно прививавший им заразу¹⁰.

Вот проф. Высокович производивший половине каждой из 8 рот солдат, 235 человекам, "с согласия сих последних" ("Желаешь, братец или полурота, получить прививку?" — "Рады стараться, Ваше Вскбродие: желаю!") предохранительные впрыскивания разводок брюшнотифозных палочек и получивший поголовное заболевание тяжелым гнилостным (септическим) лихорадочным процессом, тянувшимся трое суток с температурой в 38-40° C, бредом, рвотами, лимфовоспалительными инфильтратами в подкожной клетчатке и опухолью лимфатических желез, с такой сильной болезненностью в области прививки, что больные (т. е. сделанные больными) дрожали при одном приближении руки к месту укола, и проч., и проч.¹¹

Вот Одесская бактериологическая станция, уничтожившая прививками в один-два дня громадное стадо овец.

Вот северная учено-ветеринарная экспедиция, получившая то же самое в стаде оленей.

Вот... Впрочем, достаточно и вышеизложенного, чтобы стало ясным, что все эти противоречащие гуманности и интересам общественного здоровья опыты нейссеров, Gemy и schimmelbusch'eй оказываются, повторяем, не случайными явлениями в медицине, но симптоматическими показателями какого-то явно ненормального направления медицинской мысли, приводящего практическую медицину к несостоятельности, к неспособности служить целям сбережения и увеличения общественного здоровья.

В чем же дело и в чем причина такого ненормального направления практической медицины?

Причину нужно искать в основном руководящем принципе лечебной системы, в стремлении лечить болезни путем противодействия, путем contraria contrariis, противное противным. Этот метод лечения требует, во 1-х, для достижения желаемого врачом противодействующего эффекта (например, устранения запора слабительным, жара — жаропонижающим, бессонницы — снотворным, уничтожения микроба — микробоубивающим, токсина (яда) — антитоксином (противоядом) и т. п.), применения лекарственных веществ в насилующих, больших количествах (дозах), результатом которых является та масса всевозможных лекарственных отравлений — морфинизмов, бромизмов, меркуриализмов, йoдизмов и разных других "измов", которыми переполнена практика аллопатической медицины. Во 2-х, он требует производства ради целей противодействующего лечения постоянных живосечений, задушений, отравлений и других насильственных и истязующих приемов испытательного (экспериментального) изучения на живом, таком же, как и сам врач-экспериментатор, сознающем, чувствующем и понимающем, но только чужом и беззащитном, животном организме — без каковых опытов, говорил в своей защитительной речи проф. Вирхов, "мы ни шагу теперь не можем ступить в своей науке". При таких условиях постоянного пребывания в атмосфере насильничества, невольного клинического и вольного экспериментального, при таких условиях постоянного третирования живого организма как какого-нибудь бездушного механизма, мало-помалу воспитывается во враче болезненно преувеличенное, несоответственное здравому чувству человечности и человеческому смыслу представление о себе как о своего рода непререкаемом центре Вселенной, которому ради целей его "учено-рациональных" наблюдений и испытаний все дозволено и подвластно все живое, здоровое и больное; об этом же последнем слагается представление только как об "объекте" изучения, как о "лабораторном или клиническом материале", с которым врачу свободно можно распоряжаться по своему желанию и произволу и который, как выразился Вирхов, невольно отражая этим извращенное представление об этом "материале" целой школы, сам готов "умолять" врача о производстве над ним экспериментальных его упражнений и сам "охотно" предоставляет себя для этого в его распоряжение.

Что же удивительного, если в подобной отупляющей чувство человечности и извращающей здравый смысл атмосфере медицинской системы, наряду с массой повседневных вольных и невольных отравлений экспериментального и клинического "материала" большими количествами лекарственных веществ, оказываются почти обыденным явлением и вышеприведенные случаи прививок больным и здоровым сифилиса, шанкра, триппера, скарлатины, гнилокровия и других болезней.

Из всего изложенного должно быть очевидно, что подобного рода прививки оказываются проявлением болезни не отдельных личностей, но болезни целой медицинской системы, и потому вполне понятным становится безрезультатность попыток одной из наших медицинских аллопатических газет устранять такие отдельные симптоматические проявления общего ненормального положения дела посредством нравоучительно-наставительных сентенций по адресу нейссеров и ему подобных, что их эксперименты "непозволительны" и "донельзя возмутительны", что смягчающим для них обстоятельством может быть единственно психическая невменяемость экспериментатора, "естественное сомнение в его умственном здоровье", и что подобные эксперименты приравниваются законодательствами к уголовным преступлениям и наказуются по германским законам "каторжными работами от 1 до 10 лет", а по русскому кодексу — "ссылкой в Сибирь или заключением в арестантские роты на срок до 3,5 лет, и только в лучшем случае тюрьмой не менее как на 8 месяцев"¹².

Подобного рода меры, даже если бы дело доведено было до тех печальных практических мероприятий, о которых говорится в указанных газетой статьях законов, могут оказывать только частичное оздоровляющее влияние, так как они имеют значение лишь простого паллиативного припадочного средства, способного регулировать только симптомы болезни, т. е. деятельность отдельных случайно попавшихся на глаза карательного надзора личностей, но не могут иметь значения радикального средства, не могут излечивать болезнь в ее корне, воздействовать оздоровляющим образом на то основное направление медицинской мысли, которое приводит, с одной стороны, к токсичности, к отравно-лечебным результатам практической медицины, с другой же — к такому извращению чувства гуманности и здравого смысла, результатом которого оказываются явления нейссеров и шиммельбушей. Радикальным лечением здесь будет только оздоровление указанной атмосферы традиционной аллопатической системы насильственно-противодействующей терапии внесением в нее новой и свежей струи гуманного учения Ганемана, требующего от врача и научающего его лечить болезни на началах помощи и содействия больному организму, а не на началах противодействия ему, приводящего к разрушению и ухудшению его здоровья.

Только таким путем замены противодействующего аллопатического метода лечения методом содействующим — гомеопатическим, аллопатическая медицина может выпутаться из современного трагического положения, когда ее по всем видимостям вполне научные и рациональные мероприятия оказываются на деле мероприятиями не только ненаучными и неразумными, но даже возбуждающими общественное негодование и угрожающими врачу очень тяжелой ответственностью и перед совестью, и перед законом.

Такой путь исправления дела, кроме того, может более доставить удовлетворения врачу мыслящему и дорожащему собственным человеческим и профессиональным достоинством, чем путь тех насильственно-противодействующих мероприятий, которыми угрожает, разумеется, только платонически, помянутая аллопатическая газета, а общественные ландтаги вынуждены принимать их на самом деле из чувства самосохранения и самозащиты.

Разумеется, ненавистники гомеопатии из числа руководителей аллопатического общественного мнения и аллопатической печати едва ли согласятся с таким диагнозом болезни их аллопатической медицины и с указанным способом ее лечения. Они, наверное, предпочтут, подобно своим средневековым коллегам-академикам, "скорее с Галеном заблуждаться, чем верить с Гарвеем в кровообращение", и по-прежнему будут держаться системы воспитания врачей в атмосфере исключительной односторонности направления своей школы, внушая им, что только их манера медицинского мышления правоверна и научна, гомеопатическая же одно "невежество" и "отрицание науки", заслуживающая лишь презрения и изгнания из "ученых" медицинских обществ, клиник и больниц. Но тогда они же первые, подобно проф. Вирхову, будут наслаждаться в общественных ландтагах плодами рук своих и должны будут принять на себя нравственную ответственность за весь позор, унижение и несостоятельность своей "ученой медицины" как руководители и главари того односторонне направляемого ими в своей школе течения медицинской мысли, которое логически необходимо приводит или к уголовности практической медицины в лице нейссеров и шиммельбушей, или к полному отрицанию медицины, к тому медицинскому нигилизму в лице представителей (громадное большинство врачей) так называемого "санитарного направления" в медицине, который, вытекая из чувства сознания практической несостоятельности своей лечебной медицины, совершенно отвергает даже возможность ее пользы и думает не только предупреждать болезни, но даже лечить их одними мерами санитарии и гигиены.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Южный край, 1900 г., 7 марта, "Письмо из Берлина"; Pyccкие ведомости, 1900 г. № 64.
² Врач, 1899 г., с. 1270.
³ Врач, 1896 г., с. 1108.
⁴ Phil. Horpach. "Menschen als Thierversuche". Южный край, 1899 г., 18 окт.
⁵ Там же.
⁶ Врач, 1899 г. с. 1158.
⁷ Там же.
⁸ Там же, с. 1207.
⁹ Д-р Бартошевич "Итоги XII Международного съезда врачей в Москве", 1899, с. 5.
¹⁰ Там же, с. 17
¹¹ Врач, 1889, с. 1425; Терапевтический вестник, 1899, № 24, с. 893.
¹² Врач, 1896 г., с. 1108.